фик

[yo-dzun]

ох как я давно ничего не писала....
Хочется оправдать это крепким ударом по башке на тренировке, но это было не так) На самом деле, мне просто вдруг захотелось написать про героев одной из сценок театра «Порубежье»


Название: Музейщики: Первый смоленский мост
Автор: yo-dzun
Фандом: сценки театра «Порубежье»
Размер: мини, ~3100 слов
Пейринг/Персонажи: сотрудники доисторического музея
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: музейщики устраивают очередное мероприятие
Предупреждение: чтобы что-то понять, рекомендую ознакомиться с самими сценками (по ним и написано) на Ютубе первая сценка, вторая сценка. Они небольшие и, надеюсь, веселые
Предупреждение 2: Все права принадлежат авторам, события вымышлены и более чем возможны исторические неточности (тоже вымышленные).



Славный и древний город Смоленск начал свое летоисчисление с первого упоминания в летописи. Но никто не знает, как могла сложиться его судьба, став он старше века так на полтора. Сейчас уже сложно сказать, когда именно происходили нижеприведённые события и могли бы они, пусть и в теории, серьезно повлиять на историю этих мест.
Случилось это летом, в год, когда местные жители трудились над сооружением первого моста через Днепр. Строительство замыслилось масштабным, был приглашен специальный учёный в таких ремеслах человек, выделен кров и двор для всех приезжающих на строительство, а новым лицам в селениях уже мало кто удивлялся. Так что представителям развлекательной сферы деятельности было где разгуляться – приезжим хотелось отдохнуть после рабочего дня и ознакомиться с новой местностью в свободные часы.
Музейщикам этим летом тоже хватало работы и забот в организации досуга. То строители забредут поглазеть на остатки мамонта, то местные совершат набег за своим же добром, честно отобранным сотрудниками отдела этнографии, то ещё какая напасть или холера вынудит подстраиваться под новые условия. Возможно поэтому главный по музею Мудрила Хитрозадович не высказал особой радости, когда увидел, как к нему, явно собираясь выпрашивать что-то, плелся искусствовед Дурислав.
– Низкий тебе поклон, уважаемый Мудрила Хитрозадович, – подчёркнуто вежливо начал он уже издалека, только поравнявшись с калиткой. Точнее, с ее символическим обозначением – столбом с прибитой табличкой "Музей".
– И тебе не хворать, – начальник отложил ремонт “последней сохранившейся шкуры неандертальца” – безжалостные посетители сделали в добытой отделом природы медвежьей шкуре очередные дыры.
– А что вы делаете? – нараспев протянул гость, стараясь выведать настроение шефа.
– Тебе чё надо, Дурик?
За долгие годы управления музеем Мудрила прекрасно знал все методы и подходы к выпрашиванию денег и по виду мог навскидку сказать сколько нужно. Вот и сейчас было тоже самое. Искусствовед даже не особо скрывал свои намерения, а только начал ковырять своим посохом невидимый камешек под ногами.
– А я что? – скромно начал он, – я просто вот пришел… С деловым предложением, между прочим, пришёл!
– Денег нет! Бюджет не предусмотрен. Ты мне и так должен за ту историю с ковром.
Дурислав сделал обиженный вид и сел рядом прямо на траву, по-азиатски скрестив ноги.
"Набрался у Хасана дурных привычек" – подумал Мудрила, вспоминая как они пытались спереть у их восточного коллеги ковёр-самолет. Жаль только, что эта штука не летала и пришлось ее незаметно возвращать обратно, пока пропажу не обнаружили, чтобы не вызвать международный скандал. Нелетающая она им была совершенно ни к чему.
– Я, как образованный искусствовед, – тем временем многозначительно продолжал Дурислав, – хотел бы предложить музею провести художественный пленэр.
Хитрозадыч с недоверчивым прищуром уставился на собеседника.
– И с каких это пор ты стал образованным? Помнится, мы тебя считай что с улицы взяли и с тех пор никаких учёных книжек ты не читал. И что за слово такое заморское - пленэр?
Дурислав тактично промолчал по поводу своего образования, точнее его отсутствия, но с огоньком в глазах начал описывать, как он себе видит предложенное. Он встал и широко размахивал долговязыми руками для пущего эффекта.
– Только представьте, Мудрила Хитрозадович: знаменитые местные художники прямо на глазах посетителей творят свои лучшие полотна и работы! Прямо при людях создаются шедевры мировой культуры, которые войдут в историю, будут считаться чудом света, за которыми будут охотиться все археологи мира! И все это, только представьте, будет принадлежать вашему музею, Мудрила Хитрозадович!
В ответ на пламенные речи главный по музею только рассмеялся. Дурислав сначала не понял, над чем, но на всякий случай хихикнул.
– Дурислав, скажи мне – ну где ты найдешь этих великих художников? Деревенские максимум что умеют так это крестиком вышивать. Да наши этнографы ни одного расписного горшка ни разу не приносили! Приходится самим потом все раскрашивать и выдавать за народное творчество. А ты говоришь о каких-то там культурных ценностях… Ну нет у нас таких талантов!
По всей видимости, в своих мечтах Дурислав этого не учёл. Он на минуту задумался, но Хитрозадович сам только что подсказал выход.
– Так вот их и заставим творить!
– Кого? – не понял шеф.
– Да всех наших! – радовался Дурислав такому быстрому решению проблемы. – Злюка Гадюковна прекрасно владеет росписью, Долбосвят может из дерева вырезать. Да и вы сами, Мудрила Хитрозадович, мастер на все руки!
С последним утверждением Мудрила точно спорить бы не стал. В речах Дурислава прослеживалась логика, но никто ещё толком не связал ее в конкретные действия.
– Долбосвят только и может, что голых женщин калякать, и то сомнительного художественного качества.
– Но и это творчество! – не успокаивался искусствовед. – Поверьте мне, как профессионалу – наши потомки оценят его мысли!
– Наши потомки голову сломают, что за мировоззрение было в наше время! Ты лучше скажи мне начистоту: какая от всего этого будет выгода? Вот лично тебе. Говори как на духу: денег хочешь заработать или ещё чего?
Дурислав был честным человеком, не смотря на свою должность заливать в уши, какую любая коряга имеет высокую художественную ценность. По крайней мере начальнику он точно не мог врать. Присев подле него, он спокойно пояснил:
– Деньги – это всегда хорошо. Но вот что ещё. Понимаете, я по жизни мало что умею, разве что читать немного да с людьми разговаривать. И никто меня не знает, кроме вас. А я всю жизнь мечтал мир увидеть, познать всякое новое, ну и прославиться! А тут, как я слышал, летописец к нам приехал, про мост новый писать. Вот он как раз и внесёт мое имя в историю! Надо только впечатление на него произвести. Чтобы в историю войти, чтобы потомки детей своих моим именем называли. Чтобы матушка мной, в конце концов, гордилась.
– Ох… – тихо всплакнула незаметно подошедшая Забава Непутятична, но перебивать откровения Дурислава не стала, и тот продолжил.
– Вот я и подумал, что вы помочь мне сможете. И музею польза будет – мероприятие, привлечение людей к культуре, какая-никакая прибыль…
– И проблем немерено… – добавил к этому списку Мудрила. – Ты же на меня хочешь повесить всю организацию, я же знаю. Не, мне хватает и своей работы. Чтобы прославиться, Дурислав, надо трудиться. А так – в летописи тебя разве что вымершим запишут.
Начальник вновь подобрал отложенную шкуру. Понимая, что получил отказ, искусствовед поднялся и, понурив голову, поплелся со двора. Тут уже Забава Непутятична вступилась за него.
– Мудрила Хитрозадович, но идея то хорошая! Давайте сделаем плюнер этот!
– А ты все подслушала… – шеф даже не спрашивал. Он давно уже привык, что его секретарша в курсе вообще всех дел, творящихся вокруг.
– Нам все равно нужно чем-то занять сотрудников помимо экскурсий. А то они, не ровен час, разбегутся. Или сопьются насмерть. Да и программу давно пора разбавить чем-то новым и высокодуховным! Музею нужны подобные мероприятия!
Под таким напором уже было сложно устоять. К тому же Забава имела свойство настолько выматывать тем, что ей нужно, что проще было поскорее ей это дать. Хитрозадовичу пришлось вновь оставить ремонт.
– Ладно! Только давайте сразу договоримся – работаем сообща! Хочешь славу – работай. Я не стану тут убиваться в одиночестве. Дурик, бери Забаву, раз уж она тут, и иди договаривайся с сотрудниками. Пусть пробуют себя в художестве. С тебя материалы и место. А я договорюсь с твоим летописцем.
– Все будет сделано!
Обрадованный Дурислав ринулся со двора в направлении лесной опушки – отдела природы.


Уже на следующий день искусствовед в сопровождении музейного секретаря Забавы Непутятичны, а также сотрудников отдела этнографии Долбосвята и Хмелебора, направился к строительной площадке первого смоленского моста в поисках места для проведения пленэра и добычи материалов для его проведения. Собственно, для последнего он и взял с собой этнографов – людей стойких, сильных, способных найти и взять все что им необходимо. Местные давно знали – увидел в селении этнографа, значит у кого-то сегодня пропадет горшок или прялка. Возвращать себе собственность мало кто желал, так как музейщики раздобыли себе отличное оружие и слишком умело им владели. На то Дурислав и рассчитывал. Забава же должна была наметить своим цепким взглядом тонкой натуры наиболее подходящий и значимый для истории пейзаж. Строительство первого моста как раз могло подойти под значимое историческое событие. Вдохновленный правильностью выбора спутников, искусствовед слагал в мыслях какое впечатление произведет его пленэр, а впоследствии выставка. Он как раз строил далеко идущие планы, когда они вышли к строительной площадке. На берегу широкой реки стоял начатый остов будущего моста с памятной надписью на самом несущем бревне, на ближайшем дворе были свалены необработанные свежесрубленные деревья, тут же паслись парочка коз, один человек в добротном кафтане что-то писал на оторванном куске коры.
– Эй, уважаемый! – обратился к нему Дурислав, в надежде найти ещё одного мастера для пленэра. – А что вы делаете? А вы случаем не художник?
Незнакомец смерил компанию оценивающим взглядом, остановившись на Забаве, и важно ответил:
– Нет, вы ошиблись. Позвольте представиться, – он снял шапку и раскланялся перед дамой, показывая верх обаяния. – Курьян Графман, летописец.
Дурислав аж за сердце схватился. Пусть и случайно, но он лично познакомился с тем самым человеком, что разнесет его славу по всей истории.
– О, так вы и есть тот знаменитый летописец, что посетил наши края! А я как раз искал встречи с вами! Меня зовут Дурислав, я тут главный по искусству.
В ответ Курьян снисходительно кивнул, хотя комплимент ему явно польстил.
– А что вы делали? Верно, работали над своей исторической рукописью? Уверен, она прославится на века!
Пока Дурислав заваливал нового знакомого комплиментами, к щекам летописца приливала краска, а взгляд его бесстыдно скользил по фигуре секретарши. Казалось, что он и не слышит, что ему болтает искусствовед, хотя на каждую лесть все больше важничал, а когда услыхал, кто именно они такие, даже откликнулся.
– Так вы из музея? Заходил тут ко мне один из ваших. Бурчал что-то про выставку. Кстати, действительно оказался художником. Прелюбопытную картину нарисовал на воротах. Вон там, если хотите взглянуть.
Он указал куда-то за спину. Дурислав увидел у сарая два бессознательных тела: одно – местный с разбитым носом, другое – со знакомой шевелюрой, вусмерть пьяный. Над спящими на воротине красовался красным отпечаток лица – видимо, именно сюда приложили того несчастного.
– Дык это ж Борода! Молодчина, это определенно наш сотрудник! – подтвердил Долбосвят, указав на шевелюру.
– Вот видите, какие у нас есть таланты! – начал Дурислав свою привычную работу. – Вы только посмотрите на эту прекрасную работу! Какие мазки, подбор цветовой палитры, подача. А сколько потаенного смысла заложено в этом… портрете! Сразу видно – работал настоящий мастер. Да эти ворота станут одной из жемчужин нашей коллекции!
Летописец впервые оторвался от созерцания Забавы и как будто заново увидел "картину".
– А я и не знал, что Борода у нас такой художник, – Хмелебор толкнул локтем Долбосвята и указал топором в сторону сарая. Этнограф задумчиво кивнул.
– Ничего, мы тоже не лыком шиты. Пойдем, добудем кой-чего для музея, – и начальник отдела этнографии потянул коллегу куда-то к реке.
– Кстати, уважаемый Курьян, – не обращал на них внимания Дурислав. – Вам обязательно, просто жизненно необходимо принять участие в нашем пленэре в качестве приглашенного спец гостя! Это будет настоящее событие в рамках культуры региона, достойное вашего пера!
Летописец ещё не успел как следует проникнуться внезапным мировым шедевром живописи и просто кивал в такт словам, тем самым соглашаясь на предложение написать про пленэр в летописи и даже лично поучаствовать. Отвлекся он только на голос Забавы.
– Ой, Мудрила Хитрозадович, и вы тут?!
Шеф приблизился к компании, оглядел произведение искусства и спящее тело под ним и обратился к летописцу.
– Курьян Графман? Я полагаю, вы успели получить мое приглашение на встречу? – он многозначительно кивнул в сторону пьяного Бороды.
Летописец наконец отвернулся от сарая, удостоив Мудрилу своим вниманием.
– Да, несомненно. Гонец правда уже успел набраться, но ваше сообщение передал. С удовольствием соглашусь на экскурсию.
Дурислав и Забава переглянулись.
– Мудрила Хитрозадович, мы уже пригласили уважаемого летописца освятить наше мероприятие, – доложил искусствовед.
– Хорошо, и вы уже нашли место, и все подготовили, да? – в голосе начальника сквозили нотки сарказма, но секретарша тут же нашлась что ответить, не забывая при этом обворожительно улыбаться.
– Конечно! На этом берегу и соберёмся, завтра же. Отсюда открывается превосходный вид на реку и на лес. Не правда ли, Курьян? Вам нравится? Вы же придёте, напишите про нас?
Она кокетливо захлопала ресницами. Летописец весь подобрался и с готовностью ответил:
– Для вас, все что угодно! Я ещё и с удовольствием приму участие как художник! Я, знаете ли, увлекаюсь немного. А потом напишу о вас. А что вы делаете сегодня вечером?
– Готовится к пленэру, – отрезал Хитрозадович, пресекая попытки нового знакомого закадрить девушку. – Пойдёмте, уважаемый, обсудим дела. Заодно покажу вам наши места. Вон на том болоте, между прочим, всегда цвели папоротники, восхитительный аромат!
Мудрила быстро повел летописца прочь, на прощание пригрозив оставшимся кулаком.
Дурислав несколько нервно сглотнул, провожая их взглядом.
– Завтра? Забава Непутятична, о чем вы думали? У нас же ничего не готово…
Секретарша лишь пожала плечами.
– Да ладно. Сейчас найдем Долбосвята и Хмелебора и всё будет.


На утро музейщики в полном составе собрались в назначенном месте – на самом Днепре, на небольшой отмели с прекрасным видом на обрывистый берег напротив. Здесь же компанию им составил Курьян Графман, вооружившись кистью и хорошо отшлифованной доской. Красками служили чернила, так что от него нынче ожидалась графика. Судя по активным знакам внимания в сторону новой знакомой Злюки Гадюковны и направленным в ее сторону "мольбертом", он избрал именно ее в качестве модели. Забава Непутятична при этом почти не обиделась, быстро поняв какой Курьян бабник.
Заведующая отделом природы напротив работала в жанре пейзажной живописи. Моделью ей служила Забава, усевшаяся на берегу и склонив голову, словно о чём-то думая. Долбосвят, предпочитающий авангардный примитивизм, притащил доску в качестве холста и разные овощи, в качестве снарядов, которыми он кидал в свое полотно. Хмелебор, после долгих раздумий, решил попробовать себя в скульптуре, притащил несколько тыкв и старательно орудовал мечом, пытаясь что-то вырезать. Зая ощипывала пойманную на соседнем дворе курицу, назвав свое занятие загадочным словом "таксидермия". Протрезвевший Борода просто стоял у ворот и созерцал свое же творение. Мудрила Хитрозадович и Дурислав не принимали активного участия в пленэре. Начальник собирал деньги с проходящих мимо местных за просмотр, Дурислав проводил экскурсии. Он ходил от одного "художника" к другому, активно описывая происходящее, рассказывая о технике, жанре, вкусе, интригуя глубиной мысли создаваемой работы. Когда кто-то из посетителей называл полотно откровенной халтурой, искусствовед строил крайне обиженный вид и говорил: "Вы ничего не понимаете в искусстве". Прочие нападки улаживал Мудрила добротным пинком под зад со словами "деньги не возвращаем".
Долбосвят довольно быстро справился со своей задачей. На его доске ярко красным были размазаны помидоры, над этим цветовым пятном желтела вдавленная морковка. С краю немного присыпано петрушкой, снизу углем были начирканы палочки, обозначающие человечка, ныне заливаемого томатным месивом. Этнограф гордо назвал свое творение "Поле боя" и направился с Бородой выпивать и отнимать тыкву на закуску у Хмелебора. Дурислав же описывал сие творение высокими словами, не смущаясь его качеством.
Однако большую популярность обретала картина летописца. Вокруг нее вились местные мужики, женщины охали и отходили в сторонку, качая головой. В какой-то момент искусствоведу даже стало сложно подходить к творцу.
– Слушай, – поинтересовался у Дурислава Мудрила, когда тот вернулся за новой партией посетителей, – а что там такого Курьян малюет. Тут народ уже конкретно на него хочешь поглядеть. Слухи всякие начинают ходить…
– Курьян Графман прекрасно владеет графикой и очень интересно передает портрет Злюки Гадюковны в стиле Ню.
– Как?
– Ню. Когда на модели ню ничего нету, – Дурислав потрепал собственную рубаху, обозначая чего именно нет.
– Тааак… – Мудрила быстро прикинул чем это грозит. – А Гадюковна знает?
– Нет, она полностью увлечена пейзажем. У нее очень здорово выходит, между прочим! Настоящий профессионал!
Искусствовед собрался было повести новую группу желающих, да только шеф его остановил, изъявив желание самолично глянуть на творение летописца. Просочившись через толпу, он уставился на бесстыдные фантазии Курьяна. Не успел он и слова сказать автору художества, как услышал рядом гневное и пьяное:
– Это как понимать?!
Успевший захмелеть Долбосвят, недолго думая, приложил Курьяна головой о его же полотно. Окружающий народ тут же почуял, что тут сейчас будет дополнительная увеселительная программа и освободил место для драки. Растерянный, ошарашенный Курьян повернулся к этнографу с непонимающим "за что?", но тут же получил ещё один удар по лицу.
Картина пошатнулась, но, в отличии от своего автора, устояла. Народ поддержал удар весёлыми возгласами и требовал дать сдачи. Мудрила Хитрозадович решил, что не станет прекращать действие, пока не соберёт с собравшихся дополнительную плату.
Неугомонный Долбосвят тем временем буйствовал. В левой руке у него все ещё была небольшая тыква, но теперь он решил пустить ее в ход. С воплем он размахнулся обеими руками и кинул овощ в валяющегося летописца. Тот в свою очередь наконец проявил прыть и успел откатиться.
– Переговоры! – вскричал он, но тут же снова кувыркнулся, чтобы не попасть под удар ногой. Разговаривать тут явно больше никто не желал.
– Мудрила Хитрозадович, что здесь происходит? – уточнила подошедшая Злюка Гадюковна, глядя как Курьян скрывается от Долбосвята в толпе. К несчастью, убегая, он врезался в только что сделанную скульптуру Хмелебора, разбив ее вдребезги. Послышался гневный рык "Убью!" и теперь за летописцем гонялся и второй этнограф. К ним, само собой, присоединился Борода – просто за компанию, так как сотрудники музея народ дружный, сплочённый и друг друга в обиду не даёт.
Когда окружающие чуть разошлись, чтобы удобней было наблюдать за погоней, Мудрила подвёл Гадюковну к произведению Графмана. Злюка внимательно посмотрела, узнала и густо залилась краской. Заглянувшая в картину Зая угрожающе зарычала, подхватила топор и отправилась в общую драку.
– А знаете, уважаемая Злюка Гадюковна, вы тут весьма пикантно, но профессионально изображены. У Курьяна явно талант!
– Да я… Весь его талант… Засуну ему…
Заведующая была все себя от ярости, даже слова разбегались. К несчастью летописца, неподалеку лежала его сумка со свертками и бумагой. Злюка схватила ее, злополучную картину и направилась к ближайшему кострищу.


Музейщикам этим летом, как уже упоминалось, хватало работы и забот в организации досуга. Вокруг в мире постоянно что-то происходило: что-то значительное и повседневное, интересное и скучное, иногда даже опасное. Но это лето было весьма изменчивым.
Мудрила Хитрозадович сидел на солнышке, вытянув ноги, вновь зашивал медвежью шкуру и думал о непостоянстве бытия и разности мнений. По крайней мере, именно за этими мыслями его застал Дурислав. Он подошёл тихо, не отвлекая внимание шефа, и присел рядом, подставив лицо теплым солнечным лучам. Так они просидели, пока не был закончен ремонт.
– Уехал? – просто спросил Хитрозадович.
– Угу. Куда-то на запад поехал, синяки лечить.
Мудрила кивнул. Когда он крайний раз видел Курьяна Графмана, тот проклинал все смоленские края на чём свет стоял. Его можно было понять. После той взбучки, что ему устроили музейные работники, было ещё более обидно обнаружить, что все записи, вся его начатая летопись и другие работы сожжены до тла.
– Обиделся, видать!
Дурислав невесело усмехнулся.
– Ещё легко отделался, надо сказать, – продолжил начальник. –Это ты вовремя Злюку Гадюковну угомонил.
Искусствовед снова тяжко вздохнул.
– Не видать мне упоминания в летописи…
– Не переживай, Дурислав, найдется ещё чем прославить тебя. Пленэр то весёлый получился! Его по всей округе обсуждают. Так что… То ли ещё будет!
– Да уж, теперь тут не скоро кто появится. Мероприятия наши побоятся приезжие посещать, мост вон тоже прекратили строить, что-то у них там пропало или сломалось... Короче, не складывается. Ни к чему летописцев сюда отправлять.
Искусствовед совсем расстроился. Мудрила посмотрел на него, подумал и предложил:
– А ты сам напиши. Про края наши, про людей, про музей, про ценности – у нас есть о чем писать, это уж точно! Вот и прославишься сам, да и музею польза. У нас вон экспонат новый появился, о нем напиши.
Дуриславу понравился ход мысли Хитрозадовича, хотя ещё было о чем подумать.
– А что за экспонат?
– А вон бревно видишь? Это основание от первого смоленского моста, там даже надпись есть. Этнографы наши принесли.

@темы: своё, Я - придурок, Творчество